Связующее звено между Востоком и Западом (от Хань до Цин)
Изображения хищных животных, в частности льва, в искусстве Китая в период средневековья представляют собой интересный культурный феномен, который является частью общеевроазиатского увлечения образами кошачьих (см. [61; 62; 32, 59]). Материалом для нашего исследования является изобразительное искусство в широком контексте — как монументальная каменная скульптура, так и мелкая пластика, выполненная из бронзы, глины или других материалов.
В китайской традиции изображение льва до сих пор сохранило символическое значение, о чём свидетельствуют скульптуры львов, которые ставят перед жилищем. Они призваны охранять от злых сил и приносить счастье как жителям отдельных домов, так и целым улицам. А в северном Шанхае, например, детям привязывают красной нитью фигурку льва, которая является талисманом, охраняющим от злых сил (см. [19, р. 136]). Традиционное китайское искусство оперирует символами, призванными охранять и приносить счастье, и образ льва в полной мере соответствует этим задачам (см. [17, р. 144]).
Символическое значение изображений неразрывно связано с общественно-экономическим фоном той территории, на которой они были найдены. Анализируя их, необходимо принимать во внимание сложные культурно-исторические процессы, влияние которых на развитие определённых представлений, прежде всего религиозных, несомненно (см. [21, р. 217]). В Срединном царстве на различные общественные слои влияли четыре религиозных фактора: народная религия,
конфуцианство,
даосизм и
буддизм (см. [56]). На таком разнообразном религиозном фоне изображения льва эволюционировали от реалистических до представляющих особую художественную концепцию, при этом соотносящихся с окружающими традиционными нормами.
В данной статье будут обозначены только некоторые из исследовательских проблем, которые ставит анализ зооморфной фигуративной пластики (например, скульптура, керамика, аппликации). Больше всего внимания будет посвящено раскрытию их символического значения в реконструируемых системах.
Открытым остаётся вопрос, был ли лев в Китае когда-либо диким животным или появился в результате обмена или намеренной деятельности человека, и вместе с этим было заимствовано и его символическое значение. Первоначально природный ареал обитания льва располагался в Восточной Африке, где ранние формы животных, близких к этому виду, появились в эпоху плиоцена (см. [65]). В эпоху среднего плейстоцена лев мигрирует в Европу и Азию (см. [13, р. 2119]), в позднем плейстоцене он являлся наиболее распространённым хищником семейства кошачьих, который колонизировал также Северную Америку (см. [65]). С конца энеолита азиатский лев (
pantheraleopersica) обитал на пространстве от Юго-Восточной Европы и юго-западных причерноморских степей до Северо-Западной Индии, включая почти всю территорию Ближнего и Среднего Востока (см. [14, р. 3]). Именно в Северной Индии находится последнее место, где ныне азиатские львы живут в естественной среде — Гирский лесной национальный парк в штате Гуджарат.
Происхождение льва в Срединном царстве было предметом внимания китайских исследователей во время династии Мин (1368–1644). Примером может служить Ли Шичжэнь 李时珍, крупный китайский врач и фармаколог XVI века, который в своём произведении
Бэньцао ганму 本草纲目 («Компендиум лекарственных веществ») выводил происхождение льва из западных регионов — Сиюй 西域 (Западного края) (см. [72]). Локализация Сиюй не уточняет, какие именно страны подразумаеваются под этим словом. В литературе определение «западные регионы» относится главным образом к Центральной Азии и той части Великого Шёлкового пути, что располагалась от неё к западу. Радикальный взгляд высказал иезуитский миссионер Луис Булио, согласно которому льва как такового в Китае никогда не было (см. [16, р. 226]).
Неясным является также происхождение в китайском языке слов обозначающих понятие «лев» (см. [14]). Питер А. Будберг в 1935 г. предложил две версии: согласно первой, общепризнанной, слово
ши («лев») было заимствовано из иранского языка во времена династии Хань и её экспансии в Среднюю Азию; согласно второй, слово
суань-ни 狻猊 («лев») пришло из Юго-Западной Азии, попав в Китай в древности с юга или юго-запада (см. [20, р. 92–93]). Наиболее подробную информацию о происхождении слов, обозначающих понятие «лев» в китайском языке и в языках соседних с Китаем государств, собрал в последнее время Вольфганг Бер (см. [14]).
Трудно установить конкретный момент, начиная с которого можно с уверенностью говорить о появлении льва в Срединном царстве. Считалось, что его изображение не было известно в китайском искусстве в добуддийский период (см. [14, р. 4]). За начальную дату принимался 87 г. н.э. (см. [64, р. 37]), когда, согласно
Хоу Ханьшу 后汉书 («История династии поздняя Хань»), лев был экзотическим подарком посольства Парфии 安息. В последующие периоды лев в качестве подарка преподносился посольствами различных регионов Азии для императорских садов или охоты (см. [18, р. 44, 49, 86, 289, 291, 311, 316, 327, 333, 336, 343, 355, 357, 367, 370]).
Археологические открытия дают, однако, примеры того, что изображения льва появились в Китае в более ранние периоды. Проблема некоторых изображений состоит в том, что на них трудно отличить льва от других хищников семейства кошачьих (см. [39]), так как азиатский лев немного отличается по своему строению от африканского льва, прежде всего меньшей гривой (см. [46, р. 229, fig. 1]).
Скорее всего, самыми древними стилизованными изображениями льва можно считать шесть небольших резных изображений величиной с фасолину, найденных в Эрлитоу III–IV (二里头), которое, по мнению китайских исследователей, было городом Чжаньсюн — столицей полулегендарной династии Ся. Культура Эрлитоу (二里头文化) относится к эпохе ранней бронзы и датируется 1900–1600 гг. до н.э. (см. [29, р. 37]).
Известны изображения хищников, происходящие с севера Китая; они нанесены на бронзовые плакетки, являвшиеся декоративными элементами кожаных поясов, относившихся к кочевым племенам сюнну 匈奴 и сяньби 鲜卑, проживавших на этих территориях во времена династий Цинь 秦朝 и Хань 汉朝 (см. [67, р. 186]). Следует вспомнить, что декоративные бронзы сюнну, как с зооморфными, так и с геометрическими композициями, были результатом многоэтапного процесса преобразования различных стилистических традиций, причём доминирующую роль играла ближневосточная традиция, принесённая к сюнну через степи Сибири и Средней Азии (см. [45, р. 296]). Самые древние изображения, которые можно интерпретировать как изображения львов с характерной гривой, встречаются на бронзовых плакетках культур железного века в северном Китае, найденных в могильнике Шухуйго 石灰沟 в Эджэн-хоро 伊金霍洛 автономного района Внутренняя Монголия (культура Таохунбала 桃紅巴拉) (см. [67, fig. 6:4]), а также в Яохэ 姚河, уезд Пэнъян 彭阳县, Нинся-Хуэйского автономного района (культура Янлан 杨郎) (см. [67, fig. 6: 2]). Культура Таохунбала датируется временем конца периода Чуньцю 春秋時代 — начала Чжаньго 戰國時代, а культура Янлан — средним и поздним периодом Чжаньго (см. [67, p. 189–190, fig. 8]).
Самое древнее на территории Китая реалистическое изображение льва, львицы и двух львят, использованное в качестве элементов погребального инвентаря, открыто в погребальной камере периода Восточной Хань — в гробнице Лю Чуна 劉寵 (дата смерти — 125 г. н.э.) в провинции Хэнань (см. [9, с. 34–46]).
Начиная со II века наблюдается распространение изображений львов и преобладание их использования как стражников, сопровождающих душу погребённого в его небесную обитель, размещённых симметрично с двух сторон церемониальной дороги, так называмой Дороги духов — Шэньдао 神道, ведущей к гробнице императора, членов его семьи или высокопоставленных императорских чиновников (см. [53, р. 43–54; 8, с. 34–37; 47, р. 29–31; 6, с. 12–16; 2, с. 95–99; 7, с. 1–5]). Скульптуры львов ставились вместе со скульптурами слонов, коней, овец, коз, верблюдов, тигров, а также фантастических животных в каноне изображений для погребальных святилищ, однако не являлись животными, специфически предназначенными для императорских мавзолеев, в отличие от слонов и коней (см. [69, р. 89]). Скульптуры львов можно приравнять к так называемым
чжэньмушоу — фантастическим животным, оберегающим могилу, которые восходят к традиции деревянных изображений, глубоко укоренившейся в Китае в период Чуньцю (см. [3, с. 91; 4, с. 148]). Именно в период Восточной династии Хань в надписи, находящейся на западной колонне из погребального комплекса семейства У, упоминается о заказе и изготовлении в 147 г. н.э. Сунь Цзуном пары львов из камня и их цене. Они были заказаны семейством У, чтобы почтить смерть их матери, умершей в 145 г. (см. [68, р. 25, 26, fig. 19]). Именно эти две скульптуры являются самыми древними находками каменных львов-стражников на территории Срединного царства (см. [68]).
Скульптуры львов и близких к ним изображений фантастических хищников — охранителей могилы — занимают специальное место в системе могильников Восточной династии Хань. Как упоминалось выше, они являются элементом Дороги духов, тянущейся от южной оконечности мемориального комплекса до южных ворот мавзолея и находятся между двумя монументальными симметрично расположенными воротами
цюе (阙) и стелой
мучжи (墓誌) (см. [47, р. 33, 242; 69, 1.53]).
Вскоре изображения львов начинают эволюционировать от реалистических, как в случае скульптур из могильника Лушань 芦山 в провинции Сычуань, датирующихся II в. н.э. (см. [69, 90, 1:56]) к стилизованным, таким как, например, в Ичуани 伊川, Хэнань, датирующихся также II в. (см. [69, 1:57]). Быстрая утрата реалистичности изображений происходила, по мнению части исследователей, не по причине редкости этого животного в Китае (см. [53, р. 41–42; 1, с. 37–38), а благодаря более сложному механизму, который будет изложен далее в статье. Достижения периода Восточной Хань стали фундаментом для позднейших изображений фантастических животных-охранителей (см. [55, р. 32]).
В период Шести династий 六朝 (220–589) изображения, близкие к львам, однако в значительной степени преображённые в фантастических животных, наделены выраженным символическим значением, отражающим строгую общественную иерархию того периода (см. [47, р. 9]). Изображения, предназначенные для мавзолея императора, назывались
тяньлу 天祿 и
цилинь 麒麟, a
бисе 辟邪 были предназначены для нижестоящих по императорской иерархии погребений. Для
тяньлу было характерно наличие одного рога, для
цилиня — двух рогов, а
бисе не имели рогов (см. [10, с. 98–99]). Отход от реализма в рассматриваемый период может быть связан с отсутствием живых львов на территории Китая, что стало одним из следствий значительного ослабления страны и дестабилизации ситуации после падения династии Хань (см. [51, р. 124–142]).
В контексте заимствования образа льва в искусстве Срединного царства интересно отметить его присутствие в погребениях согдийцев — народа восточно-иранского происхождения — самых влиятельных купцов в Средней Азии в V–VIII вв. (см. [6]). Китайцы уважали согдийцев за их талант в сфере торговли, военного дела, языков, ремесла, танца и музыки (см. [52; 41, р. 35]). Следует также обратить внимание на несколько примеров резных элементов погребального инвентаря, таких как изображения на панелях саркофагов, открытых в погребениях согдийцев в Китае. Очень интересным и чрезвычайно редким мотивом являются два льва в окружении четырёх детей, каждый из них образует композицию порога и входа, ведущих к внутреннему пространству каменного саркофага периода Северная Чжоу 北周, принадлежащего некоему господину Ши 史君 (погребён в 580 г.),
сабао Лянчжоу 涼州 из местности Цзиншан 井上 около Сиани (см. [75, р. 25, fig. 4, 13; 42, р. 266]). Изображения двух лежащих львов вырезаны на западной панели, которая по содержанию изображений восходит к буддийскому сюжету молитвы (см. [70, р. 26, fig. 4 pl. 2]), а также в нижних горизонтальных панелях, где львы изображены в сценах борьбы (см. [70, р. 26, fig. 4]). Резные скульптурки львов из погребения Кан Е 康業 (умер в 571 г.), открытого в Кэньдичжае 坑底寨, Сиань, поддерживают каменное ложе саркофага (см. [25, fig. 3, 24; 42, р. 267]), а изображение льва
enface находится на одной из панелей каменного ложа (см. [43, fig. 22; 25, р. 36, fig. 22]). Ещё в одном погребении — Ань Цзя или Це 安伽
сабао Тунчжоу 同州, (умер в 579 г.) из Кэньдичжая, Сиань, на резных и расписных панелях ложа, как главных, так и боковых, появляются различные изображения львов (см. [43, р. 244, 249, fig. 16 ; 41, р. 33–34; 52, pl. 3, pl. 4; 42, р. 265]). И, наконец, необходимо вспомнить об относительно многочисленных изображениях львов, высеченных на поверхностях плит из погребения Юй Xуна 虞弘 из Вангоу 王郭, город Тайюань 太原 провинции Шаньси (умер в 593‑м или 592 г.; см. [43, р. 252]). Здесь львы представлены в борьбе с людьми (см. [43, fig. 21 ; 73, р. 263, fig. 15]) или животными: быком (см. [43, fig. 22a; 73, 263, fig. 19]) и конём-драконом (см. [43, fig. 23; 73, р. 263, fig. 12]), одногорбым верблюдом (см. [43, fig. 24a; 73, р. 263, fig. 16]), слоном (см. [43, fig. 24c; 73, р. 263, fig. 13])
Часть исследователей считают, что изображения львов на каменных панелях согдийских саркофагов, открытых в Китае, не создавались на основе живых моделей, но лишь повторяют изображения хищника, а также некоторые сцены, например охоты, помещённые на металлических изделиях западного или сасанидского происхождения (см. [33, р. 136, ft. 33 ; 41, р. 34, ft. 87]).
Своеобразный ренессанс мотива льва наблюдается в период династии Тан. В мавзолеях императоров этой династии лев занимает определённое место в общей композиции (см. [30, fig. 1.8]), хотя иногда он заменяется изображением тигра, как, например, в мавзолее танского императора Гао-цзу (唐高祖) (618–635) в Сяньлине (献陵) (см. [71, р. 172; 30, р. 15]). Во время господства династии Тан вообще наблюдается приток экзотических животных (см. [30, р. 24, fig. 1.9; 18, р. 336, 344, 346]), которых затем увековечивали в камне, и они становились элементами Дороги духов.
Несмотря на общее сходство с погребальным церемониалом предыдущей династии Тан, в аналогичном церемониале династии Сун усиливается разнообразие представлений. Львы, расположенные на южных воротах, показаны в выжидающе-атакующей позиции, однако их дикость ограничена цепями, оплетающими их шеи и открытые пасти (см. [71, р. 182]).
Во время династии Мин и Цин скульптуры львов были постоянным элементом погребальных святилищ. Династия Цин продолжает традиции предыдущей династии Мин, не внося в этом плане ничего нового. Определённые отступления можно наблюдать в изображениях львов: во времена династии Мин львы изображались сидящими (см. [71, 2.86]), а при Цин — стоящими (см. [71, 2.96, 2.97]).
Кроме каменной монументальной пластики образ льва появляется также как самостоятельный элемент фигуративной пластики или декоративный элемент. Известны ювелирные изделия периода династии Восточная Хань, которые по своей композиции близки к стилизованным изображениям львов. Эти небольших размеров драгоценности, украшенные зернью и драгоценными камнями, открыты в погребении Лю Чана (劉畅), правителя Чжуншани в 141–174 гг. н.э. в провинции Хэбэй (см. [36, р. 275: 412, 353]).
В период разделения Китая на юг и север (317-589) наблюдаются определённые отличия в буддийском искусстве, в контексте которого появляется изображение льва (см. [40, р. 90-98]). Львы сопутствуют изображению
Будды как в бронзовой пластике (см. [40, fig. 99]), так и на каменных стелах (см. [40, fig. 100; 27, р. 226 № 127, р. 266 № 168]) или каменных изображениях стоящего Будды (см. [27, р. 268 № 169]) или
бодхисатвы (см. [27, р. 268-270, № 170 a, b]). Не вдаваясь в детальный анализ символики льва в буддийском искусстве, ограничусь только несколькими наиболее характерными примерами. Два льва сопровождают изображение Будды Шакьямуни (Сиддхартха Гаутама), который сидит на троне из лотоса, подобно Вайрочане (один из пяти будд, олицетворяющий мудрость), а также бодхисатвы мудрости Манджушри, который является эманацией будды Вайрочаны. Здесь следует отметить, что символика льва имеет глубокие корни в индуизме, где четвертая аватара Вишну изображена с головой льва Нарасимхи («человеколев») (см. [26, р. 655]). Примером использования в Индии изображений льва для подчеркивания ранга правителя и его эдиктов могут быть колонны Ашоки Великого – одного из правителей империи Маурьев (314 г. – ок. 185 г. до н.э.), капители которых состоят из скульптурных изображений от одного (Вайшали) до трех львов (Сарнатх) (см. [35, р. 111-120, pl. 1, 2a, 5d, 6, 7]).
Во время династии Южная Ци (479-502) мотив льва с мордой
enface и телом в профиль использовался как рельефное украшение кирпичной стены (см. [12, с. 202]).
Ко времени династии Северная Ци (550-577) относится интересный пример глиняного поливного сосуда, на поверхности которого помещено рельефное изображение укротителя, стоящего между двумя львами. Оно интерпретируется как сцена из цирка, иллюстрирующая умения прибывших из Центральной Азии (см. [27, р. 250 № 148]).
Однако наибольший интерес к мотиву льва наступает во время правления династии Суй и Тан, когда этот хищник семейства кошачьих становится одним из излюбленных мотивов. Символика льва-победителя могла отражать постепенный рост мощи государства, его объединение в период Суй и расцвет в период Тан. Следует помнить о чрезвычайной приверженности символике представлений в Срединном царстве, которые были наделены сильным семантическим значением. Кроме отмеченной выше каменной монументальной пластики, мотив льва охотно использовался как декоративный элемент бронзовых зеркал, которые входили в состав погребального инвентаря, хотя фантастические животные, похожие на львов, появлялись на бронзовых зеркалах и в эпоху Троецарствия (220 – 265) (三国) и Шести династий. Начиная с периода Суй и Тан происходит отход от стилизации в сторону реализма и детализации изображений (см. [23, р. 270; 57, р. 60]). Именно в период Тан лев становится, наряду с зелёным драконом, белым тигром, красной птицей и чёрным воином, дополнительным небесным животным (см. [23, р. 270]). Пять небесных животных вписываются в систему пяти главных направлений в представлениях китайцев о мире, которые коренятся в позднем периоде Сражающихся царств и получили своё развитие и систематизацию во время правления династии Хань (см. [5, с. 65-66]). На возможную связь образа льва с системой пяти главных направлений в китайских представлениях о Вселенной обратил внимание Скайлер В. Камман (см. [23]). По мнению этого американского исследователя, присутствие пяти львов на зеркалах династий Суй и Тан относится к символике, связанной с танцем и музыкой (см. [23, р. 272-274]). Возможно, изображения львов на зеркалах имеют связь с очень распространенным в Китае со времен династии Тан «танцем льва», который, по мнению части исследователей, появился в Срединном царстве благодаря согдийцам (см. [28, р. 206, note 2]). По мнению Стейна, около VIII в. часть элементов иранского празднования Нового года вместе с «танцем льва» была перенесена из Ирана в Туркестан, а затем в Китай и Тибет (см. [58, р. 60, 218-219]). Здесь следует вспомнить об открытии более сотни накладок на деревянные шкатулки, найденных в Яньцзыто (岩子头), г. Лун (陇) в провинции Шэньси (см. [63, р. 210-211 № 118]). Среди них находились выполненные из серебряной пластины изображения львов, леопардов и двух фигурок людей, интерпретированных как согдийские танцоры (см. [63, р. 210]). Быть может, они составляли композицию, изображающую символический «танец льва»?
Керамическое изображение льва или другого представителя семейства кошачьих, открыто в одном из погребений периода династии Тан в окрестностях Сиани. Оно является примером характерной для эпохи Тан трехцветной керамики
сань-цай (三彩) (см. [11, с. 20]).
Интерпретация символических значений рассмотренных зооморфных изображений является весьма сложной задачей. Перед тем, как к ней приступить, необходимо обозначить роль символа в древних культурах.
Символ, а также заключенное в нем значение , как это видно на примере эволюции изображения льва, является специфическим для конкретных культурных традиций (см. [48, р. 369]). Символы могут быть единичными, выполненными только для конкретной задачи, но самые важные из них — те, которые известны большинству, благодаря чему они становятся достоянием целых культур. Создание символов вызвано потребностью понятийной организации и упорядочения существующей реальности, которая особенно сильна в китайском искусстве. Этот последний элемент имеет огромное значение в создании различных символических систем в различных обществах (см. [60, р. 76, 91]). Они используются прежде всего для изображения иного, сверхъестественного, трансцендентного мира, а также для обозначения отношения людей к этому миру. Следует, однако, помнить, что наша интерпретация может быть отличной от того семантического значения, которое, базируясь на своих представлениях об окружающем мире, вкладывали в свои произведения создатели символических изображений (см. [48, р. 375]).
Лев имеет широкий спектр семантических значений. Благодаря своей силе он олицетворяет противоположные черты, связанные как с добром, так и со злом (см. [49, р. 92]). Он стал символом величия правителя, как свидетельствуют источники древней Месопотамии, уже в последней четверти III тыс. до н.э., а немного позже, начиная с третьей династии Ура и первой династии Исин, царь стал напрямую сравниваться со львом (см. [24, р. 355]). В период господства Ахеменидов (550-330 гг. до н.э.) значение образа льва как символа власти и благородства укрепился, и впоследствии играл немалую роль в Парфянском царстве. Наибольший размах он приобретает в период господства государства Сасанидов (224-637 гг. н.э.) (см. [32, р. 2, 4]). Охота на львов в упомянутых выше культурах была развлечением, предназначенным прежде всего для правителя (см. [32, р. 4]). Во время господства Сасанидов изображение льва было характерным мотивом изделий, созданных в шахских мастерских, таких как металлические сосуды или шелковые ткани (см. [37; 38]). Сасанидские металлические изделия, наряду с римскими и византийскими, были одним из источников вдохновения для согдийских мастеров, чьи произведения (как и они сами) нередко попадали на территорию современного Китая в IV – VIII/IX вв. (см. [43]).
Другой территорией, с которой символика льва (в несколько отличной от парфянско-сасанидской традиции форме) проникала в китайское искусство, была Гандхара. Эта цивилизация занимала территорию северо-восточной Индии, а также горные районы современного Пакистана и Афганистана. Буддийское искусство Гандхары уникально и является результатом соединения различных художественных традиций, восходящих к греческой, сирийской, иранской и индийской цивилизациям (см. [22]). В буддизме можно найти многократные упоминания черт льва, соотносимых с достоинствами Тела Будды. Среди тридцати двух черт Будды две сравниваются с чертами льва: туловище, как у льва и челюсти, как у льва (см. [31, р. 200]), a среди восьмидесяти прекрасных признаков Будды упоминается походка, как у льва (см. [34, р. 32]). Голос проповедующего Будды подобен рыку льва (см. [26, р. 664; 15, р. 116]).
Резюмируя изложенные рассуждения, которые, конечно, не исчерпывают всей проблематики, можно выделить несколько территорий, с которых мотив льва вместе с его семантическим значением проник в Срединное царство. Первая из них, с которой раньше всего проник мотив льва, это Северный Китай, а также смежная территория, заселенная кочевыми народами, которые контактировали с оседлыми культурами. На бронзовых поясных накладках можно найти вместе с изображениями тигров и изображения львов. Это свидетельствует о том, что в Срединном царстве лев был известен во времена, предшествовавшие господству династии Хань, если не как реальное животное, то по крайней мере в его мифологическом изображении. Другая территория — южная, связанная с ареалом буддийского искусства Гандхары, откуда изображение льва и его семантическое значение были заимствованы Китаем вместе с буддизмом. Третья территория — западная, связанная с различными художественными традициями, которые были результатом преобразования элементов эллинистического, римско-византийского, сасанидского, а также степного искусства. Оттуда мотив льва попал в Китай через посредничество согдийцев, особенно активных в этом регионе во время господства династий Суй и Тан.
Список литературы
- Бай Хуавэнь. Шицзы юй шицзы хоу: цзиньнянь фо-цзяо чуаньжу Чжунго лян-цянь нянь (Лев и его рык: два тысячелетия с прихода буддизма в Китай) // Вэньши чжиши, 210 (12), 1998. С. 37–42.
- Го Тайсун. Цяньтань гудай шицзу цзаосин ишу (Эстетическое восприятия изображения льва в древнем искусстве) // Чжунъюань вэньу, 4, 1992. С. 95–99.
- Гэн Хуалин. Чу чжэньмушоу ды юаньци юй Чу-го цзулэй (Происхождение зверя — хранителя гробницы и чуская нация) // Хэнъян шифань-сюэюань сюэбао, 28(4), 2007. С. 91–96.
- Ли Лин. Жушань юй чусай (Чуские надписи на шёлке эпохи Сражающихся царств, обнаруженные в Цзыданьку (Чанша)). Пекин, 2004.
- Сунь Цзи. Цзичжун Хань-дай дэ туань вэньши (Декоративные орнаменты династии Хань) // Вэньу, 1982, 310 (3). С. 63–69.
- Сюй Хуадан, Ян Гучань. Чжунго шицзы ишу (Искусство китайского льва). Шанхай, 1991. Т. 1–5.
- Чжу Гожун. Чжунго шицзы дяосу ишу (Искусство скульптуры китайского льва). Шанхай, 1996. Т. 1–5.
- Чжоу Дао, Лю Пинь. Люэтань Хэнань фасянь дэ Хань-дай шидяо (Исследование каменных скульптур эпохи Хань, найденных в Хэнани) // Чжунъюань вэньу. 1981, 2. С. 34–37.
- Чжоукоу-дицю вэньу гунцзо дуй, Хуаян-сянь боугуань. Хэнань Хуайян Бэйгуань и-хао Хань-му фацзюэ цзяньбао (Отчёт о раскопках ханьской могилы № 1 в Бэйгуани (Хуайян, Хэнань)) // Вэньу. 1991. 419 (4). С. 34–46.
- Чжу Се. Лю-чао линму дяоча баогао (Отчёт об изучении гробниц эпохи Шести династий). — Лю-чао линму дяоча баогао (Отчёт об изучении гробниц эпохи Шести династий) / Чжу Сицзу, Тэн Гу (ред.). Шанхай, 1992.
- Чжуан Шэнь. Чжунго дэ шицзы дяокэ (Ваяние китайского льва) // Мэйюй юэкань. 1993. 40/41. Р. 9–27.
- Яо Цянь, Гу Бин. Лю-чао ши (История Шести династий). Пекин, 1981.
- Barnett R., Yamaguchi N., Barnes I., Cooper A. The origin, current diversity and future conservation of the modern lion (Panthera leo) //Proceedings the Royal Society Biological Sciences. 2006 (273). Р. 2119–2125.
- Behr W. Hinc sunt leones – two ancient Eurasian migratory terms in Chinese revisited (I-II) // International Journal of Central Asian Studies, 9, 2004. Р. 1-54.
- Berthier F. Le voyage des motifs I. Le trône aux lions et la porte aux lions // Art Asiatique, 45, 1990. Р. 114–123.
- Bertuccioli G. A Lion in Peking: Ludovico Buglio and the Embassy to China of Bento Pereira de Faria in 1678 // East and West, 26 (1/2), 1976. Р. 223–238.
- Bickford M. Three Rams and Three Friends: The Working lives of Chinese Auspicious Motifs // Asia Major, 12(1), 1999. Р. 127–158.
- Bielenstein H. Diplomacy and Trade in the Chinese World 589–1276. Leiden—Boston, 2005.
- Bjaaland Welch P. Chinese Art. A Guide to Motifs and Visual Imaginary. Singapore, 2008.
- Boodberg P.A. The Lion in China. — Selected Works of Peter A. Boodberg / Alvin P. Cohen (ed.). Berkeley, Los Angeles. 1979. Р. 92–93.
- Bugaj E. Motywy figuralne na ceramice germańskiego kręgu kulturowego. Poznań, 1999.
- Bussagli M. L’art du Gandhara. Paris, 1996.
- Camman S. The Lion and Grape Patterns on Chinese Bronze Mirrors // Artibus Asiae, 16(4), 1953. Р. 265–291.
- Cassin E. Le roi et lion // Revue de l’histoire des religions, 198(4), 1981. Р. 355–401.
- Cheng Linquan, Zhang Xiangyn. Tomb of Kang Ye of the Northern Zhou in Xi'an, Shaanxi // Chinese Archaeology, 9(1), 2009. Р. 23–38.
- Chevalier J., Gheerbrant A. Dictionnaire des symboles, mythes, rêves, coutumes, gestes, formes, figures, couleurs, nombres. Paris, 2012.
- China: Dawn of a Golden Age, 200–750 A.D. / Watt, James C. Y., An Jiayao, Angela F. Howard, Boris I. Marshak, Su Bai, and Zhao Feng, with contributions by Prudence O. Harper, et al. New York—New Haven—London, 2004.
- Demiéville P. Le Concile de Lhasa. Paris, 1952.
- Dittrich E. The Spread of the Lion Motif in Ancient Asia. Paper presented at the International Conference of Archaeological Cultures of the Northern Chinese Ancient Nations, Hohhot, Inner Mongolia, 11—18 August 1992. Р. 31–48.
- Eckfeld T. Imperial Tombs in Tang China, 618–907. The politics of paradise. London, New York, 2005.
- Epstein R. E. Buddhist Text Translation Society's Buddhism A to Z. Burlingame, 2003.
- Feltham E. Lions, Silks and Silver: The Influence of Sasanian Persia // Sino-Platonic Papers, 206, 2010.
- Grenet F. The self-image of the Sogdians. — Les Sogdiens en Chine / É. de La Vaissière, E. Trombert (eds.). Paris: EFEO, 2005.
- Guang Xing. The Concept of the Buddha: Its Evolution from Early Buddhism to the Trikaya Theory, London, New York, 2005.
- Gupta S.P.Les racines de l’art indien. Art et architecture de l’Inde maurya et post-maurya (IIIe et IIe siècle av. J.-C.). Paris, 1990.
- I due imperi. L’Aquila et il Dragone, Milano, 2010.
- Harper P., Meyers P. Silver Vessels of the Sasanian Period: 1. Royal Imaginary. New York, 1981.
- Harper P. Image and Identity: Art of the Early Sasanian Dynasty. — The Sasanian Era. The Idea of Iran, III. / Еds. V. Sarkhosh Curtis, S. Stewart, London-New York, 2008. Р. 71–87.
- Hemmer H. Untersuchungen zur Stammesgeschichte der Pantherkatzen (Pantherinae). Teil III. Zur Artgeschichte des Löwen, Panthera (Panthera) leo (Linnaeus 1758) // Veröffentlichungen der Zoolo-gischen Staatssammlung, 17, 1974. S. 167–280.
- Howard A. F. Buddhist Art in China. — China: Dawn of a Golden Age, 200–750 A.D. / Watt, James C. Y., An Jiayao, Angela F. Howard, Boris I. Marshak, Su Bai and Zhao Feng, with contributions by Prudence O. Harper, et al. New York, New Haven, London, 2004. Р. 89–99.
- Lerner J. Aspects of Assimilation: The Funerary Practices and Furnishings of Central Asia // Sino-Platonic Papers, 168, 2005.
- Li Yuqun. Review of Discoveries in Wei-Jin Nanbeichao Archeology since 2000 // Asia Major, 23(1), 2010. Р. 253–284.
- Marshak B. La thématique sogdienne dans l’art de la Chine de la seconde moitié du VIe siècle. — Comptes-rendus des séances de l’Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, 145e année (2001), N.1. Р. 227–264.
- Marshak B. Central Asian Metalwork in China. — China: Dawn of a Golden Age, 200–750 A.D. / Watt, James C. Y., An Jiayao, Angela F. Howard, Boris I. Marshak, Su Bai and Zhao Feng, with contributions by Prudence O. Harper et al. New York, New Haven, London, 2004. Р. 47–55.
- Minayev S. The Origins of the “Geometric Style” in Hsiung nu Art.— Kurgans, Ritual Sites, and Settlements: Euroasian Bronze and Iron Age / Еds. J. Davis-Kimball, E.M. Murphy, L. Koryakova, L. T. Yablonsky. BAR: International Series, 890, 2000. Р. 293–303.
- Nagel D., Hilsberg S., Benesh A., Scholz J. Functional morphology and fur patterns in Recent and fossil Panthera species // Scripta Geologica. 126, 2003. Р. 227–240.
- Paludan A. The Chinese Spirit Road: The Classical Tradition of Stone Tomb Statuary. New Haven, 1991.
- Renfrew C., Bahn P. Archaeology: Theory, Methods, and Practice. New York, 1996.
- Réau L. Iconographie de l’art chrétien.Paris, 1955.
- Riboud P. Réflexion sur les pratiques religieuses désignées sous le nom de xian 祆 . — Les Sogdiens en Chine / É. de La Vaissière, E. Trombert (eds.). Paris: EFEO, 2005. Р. 73–93.
- Rodzinski W. Historia Chin. Wrocław-Warszawa-Kraków, 1992.
- Rong Xinjiang. New Light on Sogdian Colonies along the Silk Road. Recent Archaeological Finds in Northern China” // Berlin-Brandenburgische Akademie der Wissenschaften. Berichte und Abhandlungen. 2006, 10. Berlin. Р. 147–160.
- Segalen V. The Great Statuary of China. Chicago, 1978.
- Sirén O. Winged Chimaeras in Early Chinese Art // Eastern Art, 1(1), 1928. Р. 86–96.
- Sirén O. Chinese Sculpture from the Fifth to the Fourteenth Century. New York, 1970.
- Shahar M., Weller R.P. Gods and Society in China. — Unruly Gods: Divinity and Society in China / Еd. Meir Shahar, Robert P. Weller, Honolulu, 1996. Р. 1–36.
- Soper A.C. The Jen Shou Mirrors // Artibus Asiae. 1967, 29(1). Р. 55–66.
- Stein R. A. La civilisation tibétaine. Paris, 1972.
- Szmoniewski B. Sz. Between West and East: Anthropomorphic and Zoomorphic Representations in the Forest-Steppe Belt and Steppe Zone of Eastern Europe // International Journal of Eurasian Studies. 2011, 1. Р. 88–107.
- Szyjewski A. Etnologia religii. Kraków, 2001.
- Tanabe Katsumi. From Gandhara to Japan: Migration of the lion’s shoulder ornament // Pakistan Archaeology. 1991, 26 (2). Р. 77–88.
- Tanabe Katsumi. East and West in Sogdian Wall-Painting — Cultural Contacts in the Image of Nana on lion // The memoirs of the Institute of Oriental Culture (Tôyô Bunka Kenkyûjo Kiyô). 1996, 130. Р. 213–277.
- The Glory of Silk Road Art from Ancient China / Li Jian (general editor). Dayton, Ohio, 2003.
- Thompson N. The Evolution of the T’ang Lion and Grapevine Mirror // Artibus Asiaе. 1967, 29 (1967). Р. 25–54.
- Turner A., Antón M. The Big Cats and their Fossil Relatives. New York, 1997.
- Vaissière de la É. Histoire des marchands sogdiens. Paris, 2002.
- Wun En. On the Origin of Bronze Belt Plaquers of Ancient Nomads in Northern China // Chinese Archaeology. 2003, 3(1). Р. 186–192.
- Wu Hung. The Wu Liang Shrine: The Ideology of Early Chinese Pictorial Art. Stanford, 1989.
- Wu Hung. From the Neolithic to the Han. — Chinese Sculpture / Howard, Angela Falco; Li, Song; Wu, Hung; Yang, Hong (eds.). New Haven, London, Beijing, 2006. Р. 16–108.
- Yang Junkai. Carvings on the Outer Coffin of Lord Shi of the Northern Zhou. — Les Sogdiens en Chine / É. de La Vaissière, E. Trombert (eds.). Paris: EFEO, 2005. Р. 21–45.
- Yang Hong. From the Han to the Qing. — Chinese Sculpture / Howard, Angela Falco; Li, Song; Wu, Hung; Yang, Hong (eds.). New Haven, London, Beijing, 2006. Р. 104–197.
- Yu Taishan. A Study of the History of the Relationship Between the Western and Eastern Han, Wei, Jin, Northern and Southern Dynasties and the Western Regions // Sino-Platonic Papers. 2006, 173.
- Zhang Qingjie, Chang Hongxia, Zhang Xingmin, Li Aiguo. The Yu Hong’s Tomb of the Sui Dynasty in Taiyuan // Chinese Archaeology. 2002, 2 (1). Р. 258–268.
Ст. опубл.: Шмониевский Б.Ш. Образ льва в изобразительном искусстве Китая: связующее звено между Востоком и Западом (от Хань до Цин) // Синологи мира к юбилею Станислава Кучеры. Собрание трудов / Колл. авторов. – М.: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт востоковедения Российской академии наук (ИВ РАН), 2013. – 576 стр. – (Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 11. / Редколл.: А. Кобзев и др.). С. 456-468.